Антон Гришанин, художественный руководитель и главный дирижер Челябинского академического театра оперы и балета имени М. И. Глинки: «В Вагнере я оторвался на "меди"»

10 сентября 2010 / Светлана СИМАКОВА / Агентство новостей Chelyabinsk.ru

Известный дирижер, заслуженный артист России, лауреат государственных премий Антон Гришанин в прошлом сезоне стал художественным руководителем самого большого театра в Челябинске – оперного. Как прошел этот год, удалось ли сдержать обещания, кто ушел и кто остался в труппе? Реальны ли планы нового сезона? И не отнимет ли столица у челябинской оперы талантливого главного дирижера? Об этом и многом другом мы говорили с гостем нашей редакции.

«Впервые»

– Впервые в Челябинске был поставлен «Лоэнгрин» Вагнера, впервые прозвучала симфония №7 («Ленинградская») Шостаковича… Что значит для вас слово «впервые»?

– Мои «впервые» здесь – это уже опыт. Московский, екатеринбургский. Это та информация, которую я почерпнул где-то, прочувствовал, модернизировал… Это мои желания, которые родились еще в консерватории. Так получилось, что именно в прошлом сезоне появилось много новых названий и для челябинской оперы, и для меня. Но планов еще больше, где есть слово «впервые».

– Перед тем, как осуществить заветное желание, с кем-то советуетесь?

– Теперь уже ни с кем. Это не самоуверенность, это ощущение силы, человек и в творчестве закаляется. Опыт, накопленный багаж делают слово «впервые» не таким страшным, как на первых этапах творчества. А первые три года, когда начинал работать в Челябинске, обращался к учителям моим консерваторским. И не только по поводу творчества.

– Вы – приглашенный дирижер Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Это тоже момент самоутверждения в творчестве? Или желание не упустить шанс и перебраться в столицу?

– Всего понемногу. «Впервые» в Москве звучит намного чаще, за последние два года я там поставил три новых для меня балета – «Неаполь» (хореограф Фрэнк Андерсен, Королевский балет Дании), «Эсмеральда», а также балет одного из самых сегодня востребованных хореографов в мире Иржи Киллиана. Это творчески интересные моменты. Плюс уровень – большое число музыкальных критиков, знатоков, которые бывают на спектаклях и могут буквально разобрать по косточкам твою работу. Такой уровень для меня – тоже своего рода испытание.

– Ругают?

– Пока негатива или серьезной критики в свой адрес не слышал. А отъезд в Москву – вопрос достаточно сложный. Москва многое может дать в плане карьеры, но пока туда не рвусь.

– Потому что здесь чувствуете себя хозяином?

– Не то чтобы хозяином, здесь есть возможность делать проекты, которые ближе мне, которые по душе.

– Но для проектов нужны деньги. В прошлом году вы исходили из «того, что есть», денег не было. Сегодня что-то изменилось, уже появилась ясность в вопросе финансирования постановок?

– Судьба ежегодно преподносит какие-то сюрпризы. Смена власти, конечно же, тоже вносит некоторые коррективы. Сначала новая команда разбирается с тем, что происходит в сфере экономики, на культуру обращают внимание в последний момент. Надеюсь, что к нам отнесутся с пониманием, с интересом. От меня, как художественного руководителя театра, требовалось наметить план сезона, предложить свои решения по постановкам. Это сделано, все передано в министерство культуры. Театр готов работать с полной творческой отдачей.

Глинка и 55

– Что в тех планах, которые предложены министерству культуры? И что из предложенного требует определенных финансовых затрат?

– Этот сезон у нас юбилейный – театру исполняется 55 лет. Поэтому, я уверен, театр имени Глинки должен в репертуаре иметь произведения этого композитора. В начале сезона мы решили вновь вывести на сцену оперу «Руслан и Людмила». Это название было в афише лет семь назад, сохранились некоторые декорации и костюмы, поэтому восстановить спектакль нетрудно. И мы сейчас над этим работаем. Сезон откроется этой постановкой. Но самой громкой премьерой должна стать другая опера Михаила Ивановича Глинки – «Иван Сусанин, или Жизнь за царя». Это уже полномасштабная премьера, которой мы планируем закрывать юбилейный сезон.

– Кто будет ставить?

– Режиссером-постановщиком будет Андрей Сергеев, который поставил в театре несколько спектаклей, в том числе и «Лоэнгрина». Он же выступит в качестве художника, потому что по первому образованию он художник, в этом качестве работал в Малом театре.

– Во что выльется постановка «Ивана Сусанина» в финансовом плане?

– Сейчас все просчитывается, готов макет… Если говорить о сумме, думаю, не менее пяти миллионов рублей, в столицах речь идет о миллионах евро и долларов, когда ставится такая опера.

– Будет ли что-то ставить на нашей сцене Алексей Степанюк?

– Переговоры идут. Мы решили пока отложить создание спектакля «Демон» и начать работу над «Орфеем и Эвридикой». После «Руслана и Людмилы» планируем постановку балетного спектакля для детей «Кот в сапогах» композитора Валерии Бесединой, на музыку которой был поставлен здесь балет «Гойя». А затем, вероятно, Алексей Олегович приступит к работе над «Орфеем и Эвридикой». Планируется также вечер одноактных балетов на музыку Стравинского: «Свадебка» и «Жар-птица». Одно отделение будет ставить французский хореограф, второе – художественный руководитель балета Константин Уральский. Не знаю, ставился ли Стравинский на этой сцене, но в мире он на первом месте среди российских композиторов. Его любят и постановщики, и публика. Надеюсь, все состоится у нас нынче в творческом плане. Мы спокойно (в финансовом отношении) завершили прошлый сезон, расплатились с долгами, вовремя все цеха театра получили зарплаты, отпускные. Это вселяет надежду, что и нынешний сезон пройдет так же спокойно.

– Планируете ли фестивали?

– Традиционным уже стал фестиваль «Татьяна Предеина приглашает», он пройдет в январе. Возможно, видоизменим его структуру, появятся к этому времени новые спектакли, приедут не только российские, но и зарубежные солисты. Сейчас все в стадии обсуждения.

Лакмусовый «Лоэнгрин»

– Когда вы согласились стать художественным руководителем, то сказали, что считаете главной своей задачей – не повторить ошибок прежнего руководства. Удалось?

– Вызвал конфликт губернаторский грант, как известно. Мы поздно получили документы и пока совещались, народ перевозбудился. Думаю, просто сработал маятник, запущенный много лет назад. Сложное было положение, поначалу я оказался один на один и с финансовыми, и с творческими проблемами в театре. Потом подключился Юрий Леончик, назначенный директором театра, и только перед новым годом наши функции были разведены официально. Народу не хватило терпения. Но в конце сезона, когда по новой традиции весь коллектив собрался на банкет по случаю его завершения, мне многие говорили: «Простите, что не сдержались в тот момент, на самом деле, мы вас уважаем и любим». У меня отлегло от сердца, что называется.

– Не ропщет коллектив, что вы периодически уезжаете в Москву?

– Таков ритм работы многих главных дирижеров российских театров, и к этому коллективы относятся со спокойным пониманием. В Екатеринбурге, кстати, работают приглашенные главные дирижеры, которые появляются в театре два раза в полгода. И есть дирижеры, которые ведут репертуар весь сезон. Это нормальное явление. В этом сезоне у нас будут работать два молодых талантливых дирижера – Роман Калошин, который заканчивает Уральскую консерваторию, и Азат Максутов, с которым мы познакомились в Театре Станиславского. Он заканчивает Веймарскую высшую школу музыки. Так что у нас нет нехватки в дирижерских кадрах. В течение прошлого сезона они вошли практически во все спектакли. На премьерах работали со мной бок о бок. И я уезжаю в те моменты, когда дирижерский пульт занят. Театр я не бросаю, все время на телефоне, решаю все возникающие вопросы.

– Изменится ли труппа театра в этом сезоне?

– В оперной труппе сохранен костяк. Показательной для нее стала сложнейшая опера «Лоэнгрин», которая была исполнена очень достойно. Если в октябре наш театр пройдет с этим спектаклем отбор на «Золотую Маску» и мы покажем «Лоэнгрина» в Москве, буду считать, что это большая победа. То, что солисты, оркестр и хор сумели исполнить это произведение на высоком уровне, говорит о главном – театр находится на подъеме.

– И зрители приняли оперу хорошо.

– А сколько мне пришлось негатива выслушать, когда я предложил это название. Было и недоверие, и непонимание. В процессе работы все изменилось.

Вопреки козням

– Откуда в вас эта закалка – идти против течения?

– Но это точно не упрямство. В музыке я с пяти лет. Когда проходишь этот путь – от пьесок типа «Петя-петушок» до сложнейших опер и симфоний, начинаешь ценить произведения, которые касаются струн души. Я доверяю этому ощущению. Таким произведением был «Лоэнгрин», и это мне помогало идти вперед вопреки неверию, козням, интригам. Когда веришь во что-то, преодолевать препятствия несложно. В свою очередь, препятствия закаляют коллектив. Если он работает над сложными произведениями, то непременно растет.

– Кто вас привел в музыку?

– Мама была артисткой Театра музыкальной комедии в Екатеринбурге, с двух месяцев я рос за кулисами. Моя коляска стояла в гримерке. Став постарше, я уже сидел в оркестровой яме, музыканты мне доверяли инструменты, больше всего я любил ударные. На сцену начал выходить лет с шести. Сначала в мимансе, а потом в небольших ролях. В конце концов, появилась большая роль: Роберт – сын капитана Гранта.

– В музыкальной школе вы учились на фортепиано. Когда на смену ему пришла труба?

– После третьего класса. Мальчиков отбирали на духовые инструменты, девочки шли на фортепиано и скрипочку. Подошел учитель, посмотрел губы, зубы – все подходит для трубы: «Будешь на трубе играть?» – «Буду». (Смеется.) А фортепиано осталось обязательным предметом. Я окончил школу как пианист и как трубач. Играл в эстрадно-симфоническом оркестре Дворца пионеров, в джазовом оркестре Николая Баранова, а в училище уже начал играть в оркестре оперного театра, куда было сложно попасть. Успел поработать в ансамбле песни и пляски железнодорожных войск, объехал всю страну. А после окончания училища меня оставили преподавать, я там вел джазовый биг-бэнд.

– Откуда страсть к дирижированию?

– Еще в школе, когда на уроках музлитературы нам ставили фрагменты из произведений, все чем-то занимались отвлеченным, а я все время тактировал рукой в счет музыки. Тогда не обращал на это внимания, а потом понял, что не могу всецело реализоваться, если буду играть только на трубе или только на фортепиано, инструментом же дирижера становится весь оркестр. А оперный жанр мне близок еще и потому, что маме аккомпанировал, когда она репетировала дома. Мне часто приходилось садиться за фортепиано, когда приходили друзья мамы. Всем надо было попеть, а кто будет играть? «Садись», – говорили мне.

– В оркестре есть любимый инструмент?

– Все любимые. Но поскольку я трубач, люблю звучание «меди», это, как правило, кульминационные моменты в музыке. В Вагнере я, можно сказать, оторвался на «меди». У этого композитора вся музыка пронизана гротеском.

Театр-бренд

– Почему после консерватории не остались в Екатеринбурге?

– Еще года три назад я плотненько ездил туда, дирижировал в опере. За пульт я встал еще в консерватории, моим педагогом был народный артист Евгений Бражник – тогда главный дирижер оперного театра. Мой дебют в театре состоялся на премьерных «Иоланте» и «Алеко». Евгений Владимирович посмотрел, как я дирижировал на генеральной репетиции, и доверил мне третий – то есть практически премьерный спектакль. Но когда я окончил консерваторию, вакансий в Екатеринбурге не было, Евгений Бражник связался с Владимиром Ферулевым, и я приехал в Челябинск.

– Не жалеете?

– Этим летом был в Европе, в том числе в Зальцбурге, куда после училища поступал… И задал себе вопрос: а если бы я здесь продолжил учиться и остался? Профессор, в класс которого я тогда поступил, был главным дирижером оркестра на австрийском телевизионном канале, возможно, он предложил бы мне там работать? Но случился дефолт, я не смог оплачивать учебу в Зальцбурге, пришлось перевестись в Уральскую консерваторию… и вот я оказался в Челябинске. Здесь была возможность работать с живым оркестром, расти, воплощать знания. Все получилось. Из дирижеров стал главным дирижером, затем художественным руководителем, получил приглашение в Москву. Действительно, все, что ни делается, к лучшему.

– Куда Челябинск, если говорить о музыкальной культуре, должен двигаться, на ваш взгляд? Как разбудить интерес публики?

– Зрителя надо к этому готовить с детского возраста. Почему весь мир старается создавать культурную прослойку в обществе? Да потому, что никаких успехов в экономике не случится, никакие ценности не могут быть созданы, если граждане страны будут людьми без культуры. Поэтому мы должны делать прививку искусством. Значит, надо ставить больше спектаклей для детской аудитории, музыкальных проектов. Мы возобновили проект «Ученик чародея», сценарий к которому создали с Константином Рубинским. Таким образом знакомим детскую публику с оркестром. Именно для молодого поколения мы сделали наши «Симфонические метаморфозы». В прошлом сезоне я попросил мониторить, зритель какого возраста приходит в наш театр. Как выясняется, все больше и больше становится зрителей от 20 до 30 лет. Это очень хорошо.

– Есть команда «Трактор» – бренд Челябинска, есть «Ариэль». Что нужно для того чтобы оперный театр стал брендом города?

– Не буду говорить: дайте нам денег и мы сделаем то, что станет визитной карточкой. Будем сами стараться. Возможно, «Золотые Маски» нам в этом помогут, возможно, приток новых интересных вокалистов привлечет внимание к нам. Наша задача – сделать так, чтобы о театре заговорили, тогда, думаю, и власть подключится, станет помогать и поддерживать. В этом сезоне у нас наконец-то сайт заработал, это тоже шаг вперед.

– Много ли времени тратите на Интернет, что там читаете обычно?

– С утра обязательно просматриваю информационные колонки, читаю журналы хорошие, все серьзные издания, интересуюсь фестивалями. Есть я и в «Одноклассниках», и «В контакте». Это удобно для связи с коллегами, довольно быстро удается решать рабочие вопросы.

– Вы часто бываете в Екатеринбурге, удается наш театр выводить на уровень «соседа»?

– Сложно соперничать с Екатеринбургом. Если говорить о творческих силах, мы стоим практически на равных ступеньках. Но что касается организации и финансирования, мы, как небо и земля. Там есть федеральный президентский грант, у нас только губернаторский, за что спасибо нашим руководителям. Но это лишь малая толика того, что имеет опера Екатеринбурга. У нас же постоянно хороших солистов перекупают, только засветился человек и нет его. Нам нечем удержать, не хватает контраргументов – у нас нет ни зарплат хороших, ни квартир, а творчеством одним сыт не будешь.

– А что сегодня с обещанным для артистов оперного татра домом?

– Разговор был с прежними руководителями области. Сегодня министерство культуры говорит, что вопрос на повестке дня.

– Артистам не по силам ипотека?

– У всех по-разному, кому-то родители могут помочь, но с зарплатой наших солистов трудно взять ипотеку, не говорю уже об артистах балета, хора.

– То есть в этом сезоне сохранятся съемные квартиры, вновь будут выплачиваться квартирные?

– Квартирных из областного бюджета больше не будет, уже полгода это оплачивает сам театр. Тяжело, конечно, поэтому сегодня нереально говорить об увеличении зарплаты.

– Удается театру дополнительно зарабатывать?

– Жизнь диктует такие требования, появляются аренды вместо наших спектаклей. Свадьбы вот по выходным.

– Пытаетесь создать попечительский совет при театре?

– Переговоры ведутся, но в сравнении опять же с Екатеринбургом, это тоже сложная проблема. Там больше богатых людей, наши бизнесмены поддерживают в основном команду «Трактор». Но мы не сдаемся, ведем эту работу, уже есть у нас информационные спонсоры.

Кто ушел

– В прошлом году практически полностью обновилась балетная труппа, она сохранена на этот сезон?

– Пока никаких приказов об увольнении я не подписывал, в оперной труппе есть изменения. Из Москвы должны приехать на прослушивание солисты, из Екатеринбурга приезжали и еще ждем. Ушла на пенсию Клавдия Алексеевна Титова (меццо-сопрано), взамен взяли солистку из Екатеринбурга с хорошими вокальными данными. К большому моему сожалению, уезжают в Красноярск по семейным обстоятельствам Олеся и Сергей Гордеевы. Не скажу, что баритон сложно найти, это не тенор, но Сергей – очень умный певец, такому всегда сложно замену найти.

– Тенор Федор Атаскевич остается?

– Очень надеюсь на это, потому что в конце сезона он ездил прослушиваться в Михайловский театр (Петербург), пел там премьеру, и им очень сильно заинтересовались, он даже состоит теперь в штате театра. У нас с ним состоялся разговор, мы, конечно же, хотим сохранить этого солиста. Но, я уже сказал, сложно удержать людей без денег и квартир, они все время стремятся туда, где им лучше.

– А вы себя в Челябинске уже ощущаете как дома?

– Несмотря на то что в Челябинске я уже семь лет, тоже все еще живу в съемной квартире. А в Москве я два года, и мне в этом году обещают ключи от квартиры. Я уже не мальчик, пора думать о семье, о корнях… Не подумайте, что жалуюсь. Простая констатация фактов. Но пока уезжать из Челябинска не хочу, заставит это сделать только отсутствие взаимопонимания с коллективом, когда почувствую, что не нужен здесь и ничего не смогу привнести.

– А если вам «зарежут» афишу нынешнего сезона, не дадут денег на постановки?

– Я всегда надеюсь на лучшее, без веры жить очень тяжело. Это же в первую очередь не для нас делается, не для меня лично, а для зрителей.

«Музыка во мне»

– Недавно Челябинск с удивлением узнал, что вы снялись в восьмисерийном детективе. Не думаю, что предложение возникло случайно?

– Спонтанно все получилось. Кто-то из окружения продюсера знаком с бывшим солистом нашего театра Дмитрием Полкопиным, который сегодня поет в Москве. Евгений Миронов играет в этом фильме роль солиста Большого театра, а фонограмма звучит Димы Полкопина. Вероятно, он и рекомендовал меня на роль дирижера. Пришлось ехать в жаркую и душную Москву на сутки.

– Сколько дублей было снято за эти сутки?

– Счет потерял. С 11 утра до 10 вечера съемки шли, три фрагмента сняли. Оркестр был сборный, 15 профессионалов. Им было, по-моему, легко, они уже не первый раз снимаются. А я в кино был впервые.

– Крупным планом мы вас увидим?

– Со спины. Продюсер меня спрашивает: «Ну, что – все в порядке?» – «Конечно, – говорю, – только со спины показываете, а так все хорошо». Через 15 минут подходит режиссер: «Вот такая задача: надо посмотреть в зал, там будут громко разговаривать в этот момент и вы должны грозно взглянуть в их сторону». (Смеется.). Я посмотрел на продюсера – «поблагодарил».

– Говорят, Евгений Миронов не снимается в «пустышках»?

– Он в сериалах не снимается вообще, а здесь выступает еще и как сопродюсер. И состав артистов очень звездный. Думаю, хороший фильм будет.

– На что, кроме музыки и кино, еще хватает времени?

– Видите мяч? В футбол играю. Могу быть нападающим, могу – защитником, кем угодно. Стараюсь почаще играть, сейчас вот с директорами предприятий тренируюсь на стадионе «Локомотив». Я с детства футбол люблю, моя жизнь до поступления в музыкальное училище делилась на музыкальную школу и футбольную секцию, где на меня тренер даже ставку делал.

– Но музыка победила?

– Жил-то в музыкальной атмосфере, и мамино влияние, конечно, сыграло большую роль. Но футбол все-таки остался в моей жизни.

– Травм не боитесь?

– Ничего страшного, в детстве мизинец ломал, обошлось.

– А гимнастика?

– В идеале, нужна. Но как-то месяца два активно ходил в спортзал, штангу поднимал, бодрость появилась… Встал за дирижерский пульт и чувствую: рук поднять не могу. (Смеется.) Опять пришлось выбирать. Еще большой теннис люблю, в Москве нашел себе компанию в театре, ездим на стадиончик, где тренируется наша олимпийская сборная.

– А летом в Европе были по делам или путешествовали?

– Это уже третье мое путешествие на машине по Европе. Замечательная возможность посмотреть все: и живопись, и архитектуру, и на спектакли сходить, на концерты. В Голландии познакомился, например, с Софьей Губайдуллиной, был на концерте ее музыки. В Италии попал на фестиваль Пуччини, во Франции послушал замечательного виолончелиста – профессора Парижской консерватории. И все это за три недели. Этой энергией можно теперь год питаться.

– Что из музыки сегодня задевает струны вашей души?

– Я понял, что получаю огромное удовольствие от работы с партитурой, когда опера «Руслан и Людмила» звучит только в моей голове. Точно так же пообщался с партитурой «Ивана Сусанина». Это музыка во мне. У каждого дирижера свой рабочий процесс. Я сначала прослушиваю и досконально выучиваю произведение, потом «прощупываю» места, которые сложны. И когда возник свой собственный вариант звучания оперы, балета, симфонии, работаю с партитурой в полной тишине и в полном одиночестве. Только после этого вновь слушаю произведение в исполнении различных оркестров, под управлением самых разных дирижеров. Вдруг что-то понравится? Но практика показывает, что остаюсь верен себе.

Постоянная ссылка на материал:
http://chelyabinsk.ru/visitor/316685.html