За каждым успешным солистом стоит колоссальный труд концертмейстера. Он, как боец невидимого фронта, помогает исполнителям разучивать партии и заменяет оркестр на мизансценических и сводных репетициях. О профессии, творческом пути и особенностях работы в театре мы поговорили с концертмейстером по классу вокала, заслуженным артистом России Вячеславом Зуевым.
– Вячеслав Адольфович, интересно, вы с детства знали, что музыка – ваше предназначение?
– Да, конечно, хотя заниматься начал достаточно поздно – лет в десять. Чтобы точно убедиться, что склонность к музыке есть, посещал частные уроки. Пианино дома у нас не было, поэтому мама клала себе на колени аккордеон, растягивала мех, а я пытался играть, овладевать мышцами пальцев. Вскоре свой инструмент, конечно же, появился. Помню, у нас с одноклассником, который был скрипачом, возникла идея поиграть дуэтом: исполняли гавот Люлли, другие красивые пьесы, и так меня захватил этот процесс! Потом была музыкальная школа, училище. Затем я работал в консерватории, аккомпанируя вокалистам, флейтистам, альтистам…
– В челябинский театр вы изначально были приняты концертмейстером по классу балета.
– Верно. Я был концертмейстером на хоровом отделении института культуры, когда меня пригласили в театр. И здесь я столкнулся с совершенно незнакомой мне спецификой, а объем работы был такой, что просто голову терял. Чтение нот с листа вроде и выручало, но этого не хватало. Те полтора года были для меня очень тяжелыми. Балет – вид искусства со своими особенностями, очень интересный. Мне говорили: «Понимаешь, ты можешь сыграть насколько угодно быстро, но тело человека так быстро, как ты играешь, не поднимется и не опустится». Пока я ко всему этому приспособился…
– Работа с оперными солистами выстроена иначе?
– Да, здесь все устроено немного по-другому. Перед артистами стоит задача выучить партию, а мы, пианисты, можно сказать, осуществляем надзор. Конечно, все солисты индивидуальны: с разными темпераментами, разными взглядами на произведение. Сейчас в театре очень много молодых талантливых исполнителей, с которыми приятно работать. Иногда им важно проверить качество звучания голоса. Бывает, что в классе я говорю: «Ну, потяни-потяни эту ноту, я понимаю, что тебе нужно поставить ее». А когда к занятиям подключается дирижер, процесс начинает обретать рамки. После уроков в классах идет выход на мизансценические репетиции, где режиссер сначала работает с солистами, затем подключается хор. Уже потом все передается оркестру.
– Кто был вашим ориентиром в профессии?
– Когда я пришел служить в театр, здесь работали эталонные, совершенно недосягаемые по мастерству концертмейстеры: Ирина Владимировна Полякова и Надежда Петровна Саклакова. Это профессионалы, досконально знающие свое дело. На них я и ровнялся.
– А никогда не возникало желания построить сольную карьеру?
– Знаете, достичь высот в сольной карьере могут только настоящие «глыбы», такие как Мацуев, Трифонов, Березовский, Плетнев. Они поддерживают свою профессиональную форму, им есть что сказать и как сказать, их владение инструментом безупречно. К тому же у меня был переломный момент, когда я понял, что работа концертмейстером – моя дорога по жизни.